Вся жизнь классика русской прозы, ещё в гимназии получившего прозвище «таинственный Карла», окутана покровом тайны, сопряжена с многочисленными мифами и легендами. Практически все известные о нём факты потрясающе интересны. И их довольно сложно отделить от легенд – это тоже факт. О фактах и мифах читайте в нашей статье.
«…Я почитаюсь загадкою для всех, никто не разгадал меня совершенно», – заявил Николай Васильевич Гоголь в письме к своей «почтеннейшей маменьке» от 1 марта 1828 года, и эти его слова (как, впрочем, и многие другие, если вообще не все) до сих пор правдивы и актуальны.
А был ли он Гоголь?
Запись в метрической книге о рождении и крещении будущего писателя свидетельствует: «Марта 20-го у помещика Василия Яновского родился сын Николай и окрещен 22-го. Молитствовал и крестил священнонаместник Иоанн Беловольский». Возникает закономерный вопрос: каким образом сын Яновского оказался Гоголем? Ответ кроется в семейной истории: в 80-х годах XVIII века полковой писарь Афанасий Демьянович Яновский обратился в Киевское дворянское собрание с целью доказать своё происхождение от Остапа Гоголя – гетмана Правобережного Войска Запорожского Речи Посполитой и тем самым обосновать права семьи на дворянство. Предоставленные им доказательства дворянское собрание убедили, в результате чего предприимчивому писарю выдали соответствующие документы, а его детям было разрешено носить двойную фамилию Гоголь-Яновские.
Писатель и литературовед В.В. Вересаев полагал, что история славного родства была Афанасием Демьяновичем удачно фальсифицирована (богатая фантазия и виртуозное владение словом могут быть родовыми талантами), но так это или нет, мы уже вряд ли узнаем наверняка. Из своей двойной фамилии отец Николая Васильевича предпочитал вторую часть, сам же он выбрал первую – по-видимому, из патриотических соображений. Один из его студентов периода недолгого преподавания Гоголем в Санкт-Петербургском университете запомнил следующее высказывание господина адъюнкт-профессора по этому поводу: «Зачем называете вы меня Яновским? Моя фамилия Гоголь, а Яновский только так, прибавка; её поляки выдумали».
Богородица и святой Николай в семейной истории
Согласно семейному преданию, когда будущей матери Гоголя, Марии Ивановне Косяровской, был всего лишь годик, её последующее супружество уже было предопределено, и не кем-нибудь, а самой Пресвятой Богородицей. Жившему в соседнем имении Яновщина 14-летнему пареньку Богородица явилась во сне, указала на младенца-девочку в белых одеждах и произнесла: «Вот твоя суженая». Вскоре мальчик «опознал» маленькую героиню видения наяву, после чего 13 лет ожидал исполнения пророчества.
Видимо, терпение не было основной добродетелью Василия Афанасьевича, поскольку для девушки из дворянской семьи даже в те времена замужество в 14 лет было большой редкостью. Зато «предсказанный» супруг обладал иными талантами: дружелюбным нравом, остроумием и красноречием. Выйдя в отставку с чином коллежского асессора, он добровольно стал директором, режиссёром, актёром и драматургом домашнего театра Д.П. Трощинского, бывшего министра юстиции. Известны две его комедии, написанные, как тогда говорили, «на малороссийском наречии»: «Собака-Вивця» и «Простак, или Хитрость женщины, перехитрённая солдатом». Кроме того, он искренне обожал свою жену, признанную первой красавицей Полтавщины.
Казалось бы, такой чудесный, благословленный свыше брак должен быть исключительно счастливым. Однако супружеское счастье вскоре было омрачено смертью первых двух сыновей. Забеременев в третий раз, набожная Мария Ивановна ездила молиться о сохранении жизни младенца местночтимой иконе св. Николая Чудотворца и именно в честь этого святого впоследствии назвала новорожденного. Существует легенда, что она обещала святому Николаю посвятить выжившего ребёнка церковному служению, и именно этот неисполненный материнский обет мучил Гоголя последние годы жизни, будто бы даже сподвиг его тайно принять монашество.
Рождение, магия цифр и Эдгар По
Любители символики часто обращают внимание на тот факт, что гениальный русский сатирик родился 1 апреля, в День смеха, что якобы уже предопределило его дальнейшую судьбу. Однако на момент его рождения этого совпадения попросту не было, поскольку по старому дореволюционному календарю он родился вовсе не в апреле, а в марте (см. выше).
Магию цифр усматривают и в творчестве Н.В. Гоголя, в частности, в судьбе последнего его произведения: 11 июня 1842 года вышел первый том поэмы «Мёртвые души», а 11 февраля 1852 года автор уничтожил второй том. Однако неясно, какой же смысл можно извлечь из этой действительно имеющей место симметрии.
Изощрённые фантазии связаны с цифрами, мелькающими непосредственно в гоголевских текстах. Особенно «везёт» в этом отношении «Запискам сумасшедшего», в финале которых возникают несуществующие даты: «qvɐdʚǝф 349» и «Год 2000 апреля 43». Обе интерпретируются как сделанные автором предсказания собственной смерти. Как известно, Гоголь умер практически в 43 года (на момент смерти до его дня рождения оставалось около месяца). Первая из несуществующих дат прочитывается как «зеркальное», перевёрнутое отображение этого рокового числа. Соединённая же с ним цифра 9, наиболее любимая автором (9 мая по старому стилю он отмечал День Ангела), как будто бы символизирует его самого, обречённого уйти. Во втором (2) случае обречённого художника символизируют три нуля, графически эквивалентные трём буквам «о» (таким псевдонимом он изредка подписывался в юности, имея в виду звучание своего имени: «никОлай гОгОль»).
Очевиднее и любопытнее всех этих домыслов кажется другое совпадение: 1809 год подарил миру двух великих мистиков, Гоголя в Российской империи и Эдгара По в Соединенных Штатах Америки. В жизни и творчестве этих двух писателей, разделённых океаном, находят множество параллелей: оба создавали пугающие фантастические образы и ужасно боялись быть похороненными заживо, обоих подозревали и продолжают подозревать в безумии и различных тайных пороках, обоим суждено было умереть, слегка перешагнув рубеж сорокалетия, и тайной своей смерти озадачить почитателей вплоть до сегодняшнего дня.
Факты биографии Гоголя
Переживание потерь
Детство и юность Н.В. Гоголя были омрачены потерями близких. Из 12 детей в семье Гоголь-Яновских пережили свое детство лишь пятеро. Особенно тяжёлой для впечатлительной натуры художника оказалась смерть младшего брата Ивана, которого он лишился во время их совместной учёбы в Полтавском училище. Девятилетний Иван умер в результате внезапной болезни (неизвестно, какой), а десятилетнего Николая вследствие потрясения пришлось отправить домой, а затем перевести в другое учебное заведение, Нежинскую гимназию. На смерть брата он написал одно из своих первых произведений, несохранившуюся балладу «Две рыбки», очень трогательную, по воспоминаниям одноклассников.
В 1825 году, когда Николаю только-только исполняется шестнадцать лет, от туберкулеза лёгких умирает любимый отец, о котором он писал с восторженной нежностью: «…не знаю, как назвать этого небесного ангела, это чистое, высокое существо, которое одушевляет меня в моём трудном пути, живит, даёт дар чувствовать самого себя и часто в минуты горя небесным пламенем входит в меня, рассветляет сгустившиеся думы». Горячо любимая матушка в 34 года остаётся многодетной вдовой. Понятно, что связанные с этими тягостными событиями переживания отнюдь не способствовали укреплению нервной системы молодого человека.
Любовь в жизни Гоголя
Обыкновенно в биографии творческих людей центральное место уделяют вдохновлявшим их «музам», тем, в кого они были влюблены. Однако в этом отношении Гоголь – абсолютное исключение из правил. Он никогда не был женат, не имел детей, нет никакой достоверной информации о его влюблённостях.
Есть загадочное письмо молодого Гоголя матери, в котором он объяснял свой внезапный (и весьма дорогостоящий) отъезд в Любек в августе 1829 года измучившей его безнадёжной любовью: «В порыве бешенства и ужаснейших душевных терзаний, я жаждал, кипел упиться одним только взглядом, только одного взгляда алкал я. <...> Но, ради бога, не спрашивайте её имени. Она слишком высока, высока». Однако ни малейших свидетельств о том, кем могла бы быть эта роковая красавица, не сохранилось, и большинство биографов склонны считать её вымышленным образом, творческой попыткой самооправдания.
В письме от 10 марта 1832 г. к влюблённому на тот момент приятелю А.С. Данилевскому Гоголь вновь намекает на собственное пылкое чувство к очередной (или той же самой) незнакомке: «Чорт меня возьми, если я сам теперь не близко седьмого неба… Ни в небе, ни в земле, нигде ты не встретишь, хотя порознь, тех неуловимо божественных черт и роскошных вдохновений, которые… ensemble <в совокупности> дышут и уместились в её, Боже, как гармоническом лице». При этом вновь нет никакой информации относительно той, о ком могла бы идти речь.
Среди знакомых Н.В. Гоголя был распространён слух, что в 1849 году он безуспешно сватался к графской дочери Анне Михайловне Виельгорской, носившей семейное прозвище «Нози» («Носатенькая»), которое уже само по себе могло объяснить симпатию писателя, имевшего, как известно, совершенно особое отношение к носам. Однако фактических подтверждений этого слуха не существует.
До сих пор бытует мнение, что Гоголь умер, так никогда и не познав плотской любви. Опровержением служат воспоминания его лечащего врача А.Т. Тарасенкова, которому пациент признавался в последние месяцы жизни, что «сношения с женщинами он давно не имел и что не чувствовал в том потребности и никогда не ощущал от этого особого удовлетворения». По-видимому, главной страстью всей жизни Гоголя было его творчество.
«Огненное кольцо» творчества
Гоголевская страсть к творческому совершенству была воистину огненной. Каждый российский школьник знает о погибшей в огне рукописи второго тома поэмы «Мёртвые души». Мало кому известно, что та же участь постигла и первое из опубликованных произведений Н.В. Гоголя, романтическую поэму «Ганц Кюхельгартен», изданную в 1829 году в Санкт-Петербурге под псевдонимом В. Алов. После появления нескольких негативных отзывов на неё автор скупил все доступные экземпляры издания и сжёг у себя в номере. Если бы не рассказ о произошедшем крепостного Якима, участвовавшего в сожжении по приказу хозяина, подлинное авторство в дальнейшем вряд ли возможно было бы установить.
Кроме того, были уничтожены и другие тексты: первые произведения, написанные ещё в гимназии и недостаточно понравившиеся соученикам, такие как трагедия «Разбойники», повесть «Братья Твердиславичи», сатира «Нечто о Нежине, или Дуракам закон не писан» (1825–1827 гг.); исторический роман «Гетьман» о нежинском полковнике Степане Остранице (сожжён в 1832 г. в результате авторского разочарования и усталости); драма «Выбритый ус» (сожжена в 1839 г. по вине задремавшего во время чтения В.А. Жуковского). И даже этот список, скорее всего, не полон. Очевидно, что самым суровым критиком и судьёй Н.В. Гоголя был он сам.
Многочисленные странности и фобии
Среди слухов, окружавших Н.В. Гоголя ещё при жизни, наиболее упорным является утверждение о безумии писателя. С середины XIX века и до сих пор ему пытаются поставить диагноз: «дегенеративное помешательство», «паранойя», «циркулярная шизофрения», «маниакально-депрессивный психоз» и т.д. Само количество диагнозов заставляет усомниться в абсолютной точности какого-либо из них. Бесспорно лишь то, что характер и привычки писателя поражали окружающих своей странностью.
В раннем детстве, как, впрочем, и незадолго до смерти, ему слышались какие-то таинственные голоса. В гимназии он пугал товарищей тем, что сам кричал голосами разных животных, о чём вспоминал впоследствии один из них, В.И. Любич-Романович: «Забывая часто, что он человек, Гоголь, бывало, то кричит козлом, ходя у себя по комнате, то поёт петухом среди ночи, то хрюкает свиньёй, забравшись куда-нибудь в тёмный угол». В зрелые годы он мог внезапно «не узнать» старого знакомого или заснуть за столом в гостях; выезжая за границу, не желал показывать паспорт; по неизвестной причине, всегда ходил по левой стороне тротуара, создавая трудности другим пешеходам.
Периодически мучил родственников и друзей длинными и порой малоправдоподобными рассказами о своих болезнях. В частности, поэту Н.М. Языкову он рассказывал о своём якобы перевёрнутом желудке: «Его будто осматривали и ощупывали в Париже знаменитые врачи и нашли, что желудок его вверх ногами». При этом, по свидетельствам очевидцев, классик всегда отличался отменным аппетитом, мог на спор съесть миску галушек или банку варенья.
Помимо общей с Эдгаром По тафофобии (боязни быть погребённым заживо, название переводится буквально как «могилобоязнь»), его мучали и другие многочисленные страхи. Он боялся темноты (никтофобия), грозы (астрафобия), общения с незнакомыми людьми (кайнофобия или ксенофобия), червей и пресмыкающихся (сколецифобия и герпетофобия), вообще всего тёмного, извивающегося и скользкого, что ассоциировалось у него с нечистой силой.
Повышенная пугливость давала о себе знать с самого детства. Известно, что в пятилетнем возрасте Никошу, как называли его родители, страшно напугала прокравшаяся в комнату кошка, которую он с перепугу утопил в пруду: «Мне было страшно, я дрожал, а в то же время чувствовал какое-то удовлетворение, может быть, месть за то, что она меня испугала. Но когда она утонула и последние круги на воде разбежались, водворились полный покой и тишина, – мне вдруг стало ужасно жалко «кисы». Я почувствовал угрызения совести. Мне казалось, что я утопил человека. Я страшно плакал и успокоился только тогда, когда отец, которому я признался в поступке своём, меня высек».
Из этого автобиографического эпизода впоследствии родилась повесть «Майская ночь, или Утопленница»: образ невинно убиенной кошки «породил» сразу двух героинь: злую ведьму-оборотня и несчастную утопленницу.
Сослужили полезную службу и комплексы по поводу собственной внешности: переживания из-за длинного носа подарили миру фантастическую повесть «Нос», из-за дурной и неряшливой одежды – ту самую «Шинель», из которой вышли все русские реалисты.
Разнообразные таланты и хобби
Странности были оборотной стороной талантов, которых у Гоголя было немало и помимо писательского. Ещё подростком он поразил всех блестящим исполнением роли госпожи Простаковой в гимназической постановке «Недоросля», впоследствии же впечатлял профессиональных актёров чтением роли Хлестакова, своего собственного героя.
Близкая приятельница писателя А.О. Смирнова-Россет вспоминала, как в Страсбурге он срисовывал готические орнаменты, а у неё самой вырвалось восхищённое восклицание: «Как Вы хорошо рисуете!» Неслучайно Н.В. Гоголь всю жизнь дружил с художниками-живописцами. Один из них, А.А. Иванов, изобразил его на своей знаменитой картине «Явление Христа народу» (1837– 1857 гг.) в образе «ближнего ко Христу». Единственное прижизненное фото 1845 года, сделанное одним из первопроходцев фотографического искусства, С.Л. Левицким, символично запечатлело автора повести «Портрет» в окружении русских художников в Италии.
Гораздо ранее, отправляясь покорять Петербург, юный Николай утешал в письме обеспокоенного своей судьбой двоюродного дядюшку: «…вы ещё не знаете всех моих достоинств. Я знаю кой-какие ремёсла. Хороший портной, недурно раскрашиваю стены алфрескою живописью, работаю на кухне и много кой-чего уже разумею из поваренного искусства; вы думаете, что я шучу, спросите нарочно у маминьки…».
И это вовсе не были пустые похвальбы. Гоголь действительно превосходно умел шить, а ещё вязал и вышивал по канве. Кроме того, был отличным кулинаром. Помимо родной малороссийской кухни, за годы пребывания за рубежом прекрасно освоил итальянскую: «макароны <…> умел приготовлять сам, как самый искусный неаполитанец», – утверждала всё та же Смирнова-Россет. Правда, расхожее мнение, что Гоголь изобрёл гоголь-моголь, далеко от истины: он лишь утверждал, что любит гоголь-моголь более других напитков. Да и тут ошибался, почему-то принимая за гоголь-моголь английский поссет из козьего молока с ромом.
Смерть и бессмертие
Точная причина смерти русского гения до сих пор неизвестна. Кто-то из гоголеведов упрекает его духовника, протоиерея Матвея Константиновского, своими суровыми проповедями усугубившего психическую нестабильность своего подопечного, в результате «запостившегося» до голодной смерти. Кто-то обвиняет докторов, не сумевших поставить диагноз и лечивших несчастного абсолютно варварскими методами: кровопусканием, ледяными ваннами, препаратами, содержащими ртуть (в частности, каломелью). Кому-то роковая причина видится в перенесённой им в 1839 году малярии, которая могла быть не долечена и перетекла в малярийный энцефалит. Кому-то вообще мерещатся черти, пожелавшие отомстить неуважительно изобразившему их нахалу… До сих пор находятся те, кто искренне верит в неоднократно опровергнутый исследователями миф о погребении Гоголя заживо, в соответствии с его главным кошмаром.
Наверное, важнее смерти писателя и всех возможных её причин – последовавшее бессмертие его творчества. Очень значимо появление многочисленных авторов, объявивших себя его учениками, причём как в России, так и за рубежом. Создавая портрет своего Мастера, М.А. Булгаков наделяет его чертами внешности великого предшественника, которого в дневниках называл «учителем» и просил «укрыть своей чугунной шинелью» (впоследствии первоначальный памятник с могилы Гоголя по чудесному стечению обстоятельств действительно «укрыл» уже его могилу). Неоднократно признавался в любви к наследию Н.В. Гоголя классик японской литературы Акутагава Рюноскэ, чей рассказ «Нос» был написан под влиянием одноимённой гоголевской повести, а рассказ «Бататовая каша» – под влиянием «Шинели». Столь же очевидно влияние нашего классика на появление «Записок сумасшедшего» в творчестве классика китайской литературы Лу Синя. Из европейских знаменитостей явные гоголевские «следы» обнаруживаются в творчестве Франца Кафки. И всё это не только интересные, но и существенные для истории факты.
Фото на анонс: Ф.А. Моллер «Портрет Николая Гоголя» (1840), с сайта artchive.ru
