В дореволюционной России взгляды на женское образование в обществе были противоречивые. Далеко не все правители считали его необходимым, девочек учили в основном на дому, но качество такого обучения оставляло желать лучшего.
История женского образования в России
Первой этим вопросом всерьёз озаботилась Екатерина II, создавшая Воспитательное общество, позднее – Смольный институт благородных девиц в Санкт-Петербурге, призванное хоть как-то исправить ситуацию. До этого учебные заведения для девочек тоже были, например, женское училище в Андреевском монастыре в Киеве, функционировавшее с 1068 года. Пётр I также внёс свой вклад, в 1724 году издав указ обучать грамоте и рукоделию осиротевших девочек в монастырях, а императрица Елизавета Петровна основала акушерские школы.
Но это была капля в море для такой огромной страны. Поэтому принято считать, что историю свою женское образование в России ведёт именно от правления Екатерины Великой, с 1764 года. С этого момента в стране начали открывать школы, гимназии и училища для девушек. Для высшего сословия было доступно обучение в институтах благородных девиц. При императрице Марии Фёдоровне было создано Мариинское ведомство для управления образовательными и благотворительными организациями, и эти учебные заведения также перешли в его юрисдикцию.
Санкт-Петербург был не единственным городом, где открывали подобные учреждения: к 1922 году их число по всей России достигло 38 – десять из них в Петербурге, Москва могла похвастаться только четырьмя, 16 находились в губерниях, кроме того, существовали вневедомственные пансионы, а также школы и училища, которые получили статус институтов.
Принимали в них только потомственных дворянок. Родители сами оплачивали обучение и содержание дочери, но в случае, если они не могли себе этого позволить или девочка была сиротой, расходы на себя брали государство, члены императорской семьи или благотворители института (за счёт пожертвований).
Если Екатерина II, открывая Воспитательное общество, преследовала высокую цель создать «новую породу людей», подразумевая, что школа благородных девиц должна выпустить из своих стен всесторонне развитых, образованных светских дам, то позже функция подобных заведений свелась к тому, чтобы сделать из девочек хороших жён и матерей. Они должны были изучить и соблюдать правила этикета, быть искусными в рукоделии, домоводстве, пении и танцах, знать иностранные языки и закон Божий, а вот география и физика, история и арифметика преподавались им формально.
О диспутах и дискуссиях, распространённых в студенческой среде мужских высших учебных заведений, не могло быть и речи – воспитание в институтах благородных девиц больше напоминало дрессировку и призвано было создать из юных учениц послушных и «удобных» женщин.
Как жили девушки в Смольном
В Смольном немного изменить ситуацию смог Константин Дмитриевич Ушинский за три года работы в нём инспектором. Он ввёл преподавание естественных наук, поменял учителей, а также сделал всё для того, чтобы условия жизни воспитанниц стали хоть немного меньше напоминать тюремное заключение.
Девочек разлучали с родными
В этом смысле беспокоиться было о чём. Несмотря на то, что в обществе выпускниц таких заведений считали жеманными неженками, содержались барышни там в армейской строгости. Брали на обучение девочек в возрасте от 6 до 12 лет – в разные годы Устав учреждения менялся, причём отрывали их от семей в прямом смысле слова. Посещения были разрешены, но не всегда родители имели возможность приехать из дальней губернии в Санкт-Петербург, чтобы повидаться с дочерью. Сама же девушка покидать стены института могла только в исключительных случаях, никаких поездок домой на каникулы или выходные предусмотрено не было.
До 18 лет они жили вдалеке от родных, постепенно отвыкая от них и становясь чужими в собственной семье. Даже то общение, которое случалось в моменты, когда родители всё же приезжали навестить своё чадо, жёстко регламентировалось и проходило в присутствии классной дамы. Письма домой тоже тщательно проверялись. Поделиться тем, что скучаешь по родным, было не с кем – старшие ученицы поднимали за это на смех.
Только во второй половине XIX века воспитанницам было разрешено уезжать на каникулы домой. Но были и те, кому ехать было очень далеко или попросту не к кому – сироты, оставшиеся без родителей, и девочки из дальних губерний так и проводили в стенах института все годы обучения.
Приходилось терпеть холод и голод
Условия жизни были более чем скромными. В спальне-дортуаре, где ночевали барышни, было холодно, и выспаться как следует под тонкими одеялами на железных кроватях с жёсткими матрасами не удавалось. Выпускницы в своих мемуарах писали, что классная дама следила, чтобы все до единой аккуратно складывали всю свою одежду, и строго наказывала тех, кто осмелился не снять чулок на ночь, чтобы было теплее спать.
После раннего подъёма дети умывались ледяной водой и шли на молитву, затем – скромный завтрак и занятия. В классах зимой было ничуть не теплее, но строго регламентированная форма не позволяла накинуть на плечи хотя бы шаль, чтобы не мёрзнуть.
Кормили воспитанниц тоже очень скромно: на завтрак – чай, хлеб с тонким слоем масла и молочная каша, в обед – суп и немного мяса, на третье – пирожок, а на ужин – стакан чая с булкой. В пост и из этого небогатого и однообразного рациона исчезало мясо, его заменяли рыбой. По праздникам, в дни приезда высоких гостей или по случаю бала девочек баловали более сытными и разнообразными кушаньями, но воспитанницы в своих воспоминаниях писали, что им всё время хотелось есть. Это вполне естественно, ведь такое скудное меню не могло удовлетворить потребности растущего организма в питательных веществах.
Елизавета Николаевна Водовозова в своих мемуарах отмечает, что девушки ссорились из-за кусочка хлеба, а некоторые ели мел и бумагу, пытаясь заглушить голод. За припрятанные сухари, как и за любую провинность, девочек ждало строгое наказание от классной дамы. Иногда ситуацию спасали гостинцы от родни. Если у барышни были собственные средства, она тайком просила горничную покупать ей еду. Нередко родители воспитанниц присылали сладости не только для любимой дочери, но и для сирот и девочек из обедневших семей, которые не могли себе этого позволить.
Для каждого класса – свой цвет платья
Одежда учениц представляла собой камлотовое платье. Цвет его для каждого класса был свой: младшие девочки носили коричневую или кофейную форму, институткам, обучающимся в средних классах с 8 до 10 лет, регламентировалось надевать голубое, с 11 до 13 лет – серое, а выпускницы одевались в белое, что как бы намекало на их возраст невест. К платью всем полагались нарукавники, передник и пелерина белого цвета, а по праздникам девочкам выдавали шёлковые наряды тех же цветов – парадные.
В основном в институтах платья были закрытыми: с длинными рукавами и высоким воротником, но Смольный отличался в этом смысле – девочек готовили к светской жизни, и одежду они должны были носить, соответствующую моде того времени: с коротким рукавом и открытой шеей. Форма шилась за счёт учебного учреждения, также девушкам выдавали обувь, бельё, перчатки, шпильки и прочие мелочи. Та же Е.Н. Водовозова писала, что всё, кроме платьев, редко когда было удобным и соответствовало размеру.
Причёски девочкам также предписывались скромные, а одеваться и причёсываться ученицы должны были уметь самостоятельно, без помощи горничной, что представляло по тем временам довольно трудоёмкий и сложный процесс и в высших сословиях практиковалось редко. В обычной жизни у большинства дам было принято привлекать к этому занятию помощницу из числа служанок.
Основная роль форменных платьев состояла в том, чтобы исключить соперничество между благородными ученицами из-за неравенства финансового положения их семей. Кто-то из выпускниц с благодарностью вспоминал эти камлотовые платья, поскольку они избавили их от унижений со стороны более обеспеченных девушек, кто-то находил их ужасными. В день выпускного бала девушкам разрешалось надеть собственные наряды, многих ждало разочарование – не все родители могли позволить себе сшить дочерям шикарные туалеты.
Розги не применяли, но наказания были суровыми
Уравнивала воспитанниц между собой только форма. В остальном педагоги и классные дамы делили девочек на хороших и плохих в поведении и учёбе. Понятно, что некоторые ученицы не могли смириться с условиями жизни и бунтовали, что влекло за собой наказание. Таких отчаянных клеймили словом «мовешки» (от франц. mauvaise – «дурной»). В противовес им были и «парфетки» (от франц. parfaite – «идеальный») – девушки, отличавшиеся идеальным поведением и отличными манерами.
Наказывали не только за намеренные шалости, но и за любую провинность. Принятая в то время порка розгами, как в обычных гимназиях и школах, к благородным воспитанницам, конечно, не применялась, но застыдить за проступок и унизить ученицу на глазах у сверстниц было обычным делом. Выпускницы вспоминали, что за неряшливый внешний вид к платью могли приколоть рваный чулок и заставить ходить в таком виде, за стоптанную обувь – поставить девочку в одних чулках рядом с изношенной парой её же обуви. Еды формально не лишали, но во время обеда могли принудить встать из-за стола. Есть стоя считалось грубым нарушением правил этикета, что влекло за собой ещё более серьёзное наказание. Могли выставить перед всеми без передника, что считалось особенно унизительным, или заставить стоять на коленях длительное время.
Наставницам тоже приходилось непросто
Степень провинности устанавливали сами педагоги или классные дамы. Неудивительно, что они опускались до унижений, и часто наказания оказывались несправедливыми и назначались за пустячный проступок. На должность классной дамы принимали только незамужних женщин, а быть старой девой в то время считалось незавидной участью. Чаще всего это были бесприданницы, чьи родители, хоть и имели дворянское происхождение, но не сумели найти достойную партию для дочери из-за плачевного финансового положения. О какой любви к детям и своей работе можно говорить, если женщина сама несчастлива?
К тому же занятие это было не из лёгких – под присмотром наставницы находились обычно 50–60 человек. Они следили за внешним видом, дисциплиной и воспитанием девочек, помогали им готовить уроки, следовали за ними всюду неотступно. Работа предполагала постоянное проживание при институте, поэтому, не имея отдушины, будучи нагруженными работой почти круглосуточно, эти женщины обладали обычно скверным характером. Чаще всего классными дамами и преподавательницами становились сами же выпускницы. Во второй половине XIX века при Смольном институте даже организовали курсы подготовки классных дам для девушек, успешно его окончивших.
Мужчины-педагоги тоже были, но главными критериями отбора на эту должность для них были не профессионализм и безграничная любовь к детям, а обязательное наличие семьи, физический дефект или преклонный возраст, чтобы присутствие холостых и привлекательных молодых людей не смущало воспитанниц.
Старших было принято «обожать»
Несмотря на возраст, неказистую внешность и дурной характер, учителей и классных дам было принято «обожать» – помогать им во всём, оказывать знаки внимания, молиться за их здоровье. Иногда эти знаки внимания были не совсем понятны объекту воздыхания. К.Д. Ушинский в своих воспоминаниях пишет, что однажды отругал девочек за то, что они облили его шляпу духами. «Обожание» также распространялось на старших подруг, попечителей института и самого императора. Если во время посещения Смольного государем удавалось раздобыть его платок, барышни разрезали его на мелкие лоскуты, чтобы досталось каждой, и бережно хранили кусочек ткани, как талисман.
Причины такого поведения девочек вполне объяснимы: рано оторванные от семьи на длительное время, ученицы должны были на кого-то проецировать чувства, предназначенные близким, а романтично настроенные старшеклассницы таким образом заменяли потребность в первой подростковой влюблённости – чистом и прекрасном чувстве. К тому же редкие развлечения не удовлетворяли необходимость в новых впечатлениях, и девочки сами, как могли, компенсировали её.
Досуг – только тот, что разрешён цензурой
Учениц не держали взаперти постоянно. Им в сопровождении наставниц было разрешено посещать Таврический сад, театры и выставки. Но этого всё же было недостаточно: ежедневные прогулки позволялись только на территории института, а зимой и в межсезонье, когда двор Смольного застилали досками, чтобы не пачкать обувь, ходить можно было только по ним.
Читать книги позволяли только те, что были предусмотрены образовательной программой. Да и в них места, которые, по мнению институтского начальства, могли навредить неискушенным умам, подвергались жёсткой цензуре. Существовали даже специальные издания для воспитанниц институтов благородных девиц – произведения печатались в сокращении, без «опасных» фрагментов. А всё, что не вошло в эти издания, выпускалось особым томом, который девушка могла прочесть лишь после выпуска из заведения. Многие книги барышням не приходилось даже читать – достаточно лишь было знать то, что рассказал о произведении преподаватель на уроках литературы. Всё это делалось лишь для того, чтобы сохранить невинность помыслов воспитанниц.
В остальном развлечения девочки придумывали себе сами: вели дневники, после отбоя рассказывали страшные истории, передававшиеся от старших учениц младшим: со зданием Смольного института была связана легенда о замурованной в стене монахине. А уж на что способна детская фантазия, можно себе представить… Сложно поверить, но даже в таких спартанских условиях дети остаются детьми – им требуются сказки, игры, материнская любовь, доброе отношение и верные друзья.
Что ждало девушек после выпуска из Смольного
Институтки с нетерпением ждали выпуска, полагая, что за стенами Смольного их ждёт полная развлечений и удовольствий жизнь, но так ли это было на самом деле? Несколько лет проведшие в искусственно созданных условиях, вдали от общества и родных, девочки делали шаг в большой мир, совершенно неприспособленные к нему. В повседневности необходимо было не только идеально делать реверансы и безукоризненно говорить по-французски. Е.Н. Водовозова вспоминала в своих мемуарах, что не имела представления, как договориться с извозчиком о поездке, и даже не знала, что ему вообще следует платить. Девушкам ничего не оставалось, как растерянно хлопать глазками, прятаться за маской инфантильной «кисейной барышни», искать покровителей.
Вот откуда возникло прочно сложившееся мнение об институтках как о сентиментальных и эксцентричных особах, в любой сложной ситуации падающих в обморок. Да и обмороки были вполне объяснимы. Кроме тугих корсетов, мешающих дышать, им способствовало слабое здоровье воспитанниц, долгие годы живших в холоде и плохо питавшихся всё это время.
Так к чему же готовила институток самая престижная на тот момент женская школа страны? Высшей удачей для выпускниц было заслужить особое расположение императрицы. Среди каждого выпуска шестерых лучших учениц государыня обычно отмечала «шифром» – вензелем с драгоценной отделкой. Эти девушки получали возможность стать фрейлинами при дворе, а о большем счастье они и мечтать не могли.
А что же остальные? Каждую из них ждала своя судьба. Если материальное положение семьи позволяло и родители или опекуны могли дать за институтку хорошее приданое, её выдавали замуж. Если же это была представительница обнищавшего дворянского рода, её уделом оставалось стать гувернанткой в богатой семье или классной дамой в том же Смольном.
За полторы сотни лет Смольный институт благородных девиц выпустил немало девушек, оставивших след в истории. Среди них – подвижница Евдокия Вяземская, оставившая жизнь при дворе и ушедшая в монастырь, Прасковья Гагарина, первая в России женщина, осмелившаяся освоить науку воздухоплавания, революционерка Мария Захарченко-Шульц, арфистка Ксения Эрдели, художница Нина Хабиас, агент английской разведки Мария Будберг, состоявшая на дипломатической службе Дарья Ливен.
В части здания, где до революции располагалось учебное заведение, сейчас, по соседству с правительством города располагается Смольный историко-мемориальный музей, одна из экспозиций которого посвящена учившимся там когда-то девушкам.
В 2010 году на телеэкраны вышел российский сериал «Институт благородных девиц». Место действия – Москва второй половины XIX века, в эпоху русско-турецкой войны. В центре событий – истории нескольких учениц выпускного класса учебного заведения для юных дворянок. Зритель наблюдает, как они справляются с жизненными сложностями, строят отношения друг с другом и, конечно, влюбляются, хотя это и запрещено: главная героиня случайно встречает в заброшенном доме князя Воронцова (актёр Александр Арсентьев), и её сердце больше не принадлежит ей. Суждено ли этой любви разрушить все преграды?
Судя по отзывам зрителей, «Институт благородных девиц» – отличная возможность увидеть, как жили воспитанницы таких учреждений. Сами создатели позиционируют свою работу как костюмный исторический сериал. Чтобы достоверно воспроизвести подробности событий тех лет, быта и одежды, создатели сериала досконально изучили историю таких учебных заведений, ознакомились с документальными свидетельствами и воспоминаниями выпускниц, воссоздавая быт и атмосферу того времени даже в мелочах. Отмечают те, кому сериал понравился, и качественную игру актёров.
Для тех, кто больше любит читать, чем смотреть, можно порекомендовать ознакомиться с книгой «Институт благородных девиц» Вероники Богдановой, в которой автор собрала записи бывших воспитанниц об этом их периоде жизни. Интересно будет прочесть и автобиографическое произведение выпускницы Павловского института в Петербурге Лидии Чарской – «Записки институтки», положившее начало серии повестей.
Фото: Kulturologia.ru
