Кто не помнит гусарский ментик и печальный взгляд огромных чёрных глаз со страницы учебника по литературе? «Нет, я не Байрон, я другой…» Конечно же, другой. Единственный и неповторимый. Великий русский поэт, прозаик, драматург... Есть ли что-то интересное, что мы ещё не знаем о нём? И просто что-то, что знаем наверняка, естественно, кроме красоты им сложенных гениальных строк? Рассказываем в нашей статье.
Легенды о происхождении рода
Относительно происхождения русского дворянского рода Лермонтовых существует две легенды. Согласно первой из них, фамилия восходит к шотландскому роду Лермонтов, основатель которого в 1057 году был награждён местечком Лермонт по указу короля Малькольма III за активное участие в разгроме «того самого» Макбета, запечатлённого в бессмертной трагедии Уильяма Шекспира.
Согласно второй, родовые корни связаны с испанской землёй. Они будто бы восходят к герцогскому роду Лерма, первый представитель которого, Франсиско Гомес де Сандоваль-и-Рохас, был всемогущим «валидо» (фаворитом) короля Филиппа III и родным дедом будущей португальской королевы Луизы де Гусмас, человеком, фактически управлявшим Испанией и Португалией, имевшим даже исключительное право ставить свою собственную подпись на королевских документах.
Поэт совершенно точно был знаком с обеими версиями, и каждая из них его по-своему привлекала. Правдивость первой в каком-то смысле приближала к шекспировским героям и означала кровное родство с двумя близкими по духу людьми. Во-первых, с легендарным шотландским бардом Томасом (Фомой) Лермонтом из Эркельдуна (Эрсильдуна), известным также как Томас Рифмач, или Честный Томас. Этот некогда реально существовавший поэт, певец и музыкант, почитающийся родоначальником шотландской национальной литературы, по-видимому, ещё при жизни сам превратился в потрясающе интересного персонажа кельтского фольклора: любовника королевы фей, приятеля эльфов и прорицателя будущего.
Во-вторых, родство с Лермонтами означало родство с происходившим от них по женской линии (от Маргарет Лермонт) лордом Джорджем Гордоном Байроном, одним из основоположников английского романтизма, тем самым поэтом, чьими стихами юный Мишель восторженно зачитывался в 15-летнем возрасте, изучая английский язык в Московском университетском благородном пансионе.
Родство с родом Лерма соблазняло иначе, ассоциируясь с экзотикой юга, властью, могуществом, знатностью (ни много ни мало, причастностью к королевской семье), покровительством искусствам и историей живописи (известно, что роскошная коллекция картин, принадлежавшая первому герцогу, стала основой музейной коллекции Прадо; его собственный конный портрет принадлежал кисти самого великого Питера Пауля Рубенса).
Обе легенды нашли отражение в творчестве русского гения. Его тоска по далёкой Шотландии и родовому замку Эркельдун вылилась в стихотворение «Желание» (1831): «На запад, на запад помчался бы я, / Где цветут моих предков поля, / Где в замке пустом, на туманных горах, / Их забвенный покоится прах…» А явившийся во сне герцог Лерма был запечатлён на портрете в 1832–1833 гг. Впрочем, испанские мотивы присутствуют и в других произведениях М.Ю. Лермонтова, как живописных («Испанец с кинжалом», 1830–1831 гг.; «Портрет В.А. Лопухиной в виде испанской монахини», 1835 г.), так и литературных (драма «Испанцы», 1830 г.; стихотворение «Две невольницы», 1830 г.; поэма «Исповедь», 1831 г.).
Жизнь «меж двух огней»
Преобладающе мрачное настроение поэтического творчества М.Ю. Лермонтова часто объясняют тем фактом, что на редкость мрачной была его внутрисемейная ситуация: в 3 года мальчик лишился матери, а оставшиеся в живых самые близкие люди – отец и бабушка – находились в состоянии непримиримой вражды, причины которой вряд ли могли быть понятны страдающему ребёнку. «У моей бабки, моей воспитательницы – жестокая распря с отцом моим, и это все на меня упадает», – говорит герой недописанной юношеской пьесы Лермонтова «Menschen und Leidenschaften» («Люди и страсти») Юрий Волин, и это, несомненно, автобиографический момент.
«Самую знаменитую бабушку русской литературы», Елизавету Алексеевну Арсеньеву, поклонники поэта нередко упрекают в том, что, разлучив единственного внука с отцом, она невольно проявила куда большую жестокость по отношению к обожаемому Мишеньке, чем к нелюбимому зятю. Неужели же умная, практичная, прекрасно управляющая имением женщина, истинная представительница великого рода Столыпиных, не могла понять, что мальчик переживает из-за редкости встреч с любимым родителем? Вероятно, понимала, сожалела, но считала меньшим из зол, поскольку в её глазах Юрий Петрович Лермонтов был не интересным мужчиной, одним из героев войны 1812 года, изгнавших захватчиков с родной земли, а чудовищем, убившим её единственную горячо любимую дочь.
С самого начала она была против брака юной Машеньки с небогатым отставным офицером, старше её на 8 лет. Не сумев отговорить влюблённую девочку, настояла, чтобы молодые остались жить при ней, в богатых Тарханах, под её материнским присмотром. Но не доглядела… После рождения сына и без того слабое здоровье от рождения хрупкой Марии Михайловны пошатнулось, а привыкший к вольной офицерской жизни супруг заскучал и, предположительно, увлёкся то ли компаньонкой жены Юлией Петровной, то ли бонной сынишки Сесилией Фёдоровной, то ли кем-то из крепостных девушек. В результате отношения молодых супругов разладились настолько, что одна из ссор во время возвращения в поместье завершилась ударом по лицу нежной Марии.
Конечно, никто из биографов лично не присутствовал в тот злополучный день в карете и не может утверждать, был ли то «армейский удар кулаком» (как утверждают сторонники «партии бабушки») или «пощёчина, с целью прекратить женскую истерику» (по настоянию защитников отца), однако воспринято это событие пострадавшей стороной было однозначно как оскорбление и рукоприкладство, после которого болезнь её стала развиваться стремительно и вскоре свела несчастную в могилу, при том, что, как гласит надпись на этой могиле, символически увенчанной сломанным якорем, «житие её было 21 год и 11 месяцев и 7 дней».
Тем мучительней была вся эта ситуация для Елизаветы Алексеевны, что она как никто другой понимала дочерние страдания от ревности и женской обиды. Собственный муж её, Михаил Васильевич Арсеньев, на протяжении многих лет изменял ей с проживавшей по соседству княгиней Мансырёвой, чей супруг находился за границей по делам армейской службы. По мнению многих исследователей, и умер-то он вовсе не от внезапного удара, как гласила официальная версия, а отравившись после получения известия о возвращении соседа и невозможности долее продолжать эти любовные отношения. Лучше всего о глубине скорби и гнева несчастной матери свидетельствует тот факт, что она приказала снести до основания здание усадьбы, где умерла её дочь.
Впоследствии на этом месте был возведён каменный храм в честь преподобной Марии Египетской.
Интересы и увлечения
Как известно, судьба даровала поэту не на много больше лет, чем его бедной матушке: вопреки мнению игнорирующих факты фанатов «клуба 27», на момент смерти ему ещё не было даже и 27. Однако ему было даровано многое другое.
Помимо редкостного поэтического дара, Лермонтов обладал и несомненным талантом художника. По крайней мере, рисовать он начал раньше, чем писать стихи, и, чтобы удовлетворить эту детскую страсть в полной мере, любящая бабушка отдала приказ застелить пол в детской сукном: мальчик мог рисовать прямо на нём цветными мелками. В дальнейшем он брал уроки рисования и живописи у достаточно известного в то время художника Петра Заболотского. Сохранилось несколько десятков лермонтовских картин маслом, свыше пятидесяти акварельных работ, около трёхсот рисунков и набросков. Ему в равной степени удавались портреты и пейзажи, батальные зарисовки и бытовые сценки, анималистические рисунки и язвительные карикатуры. Наибольшей известностью среди всех его работ является автопортрет 1837–1838 гг.
Отличала Михаила Юрьевича и редкая музыкальность: с детских лет он пел и играл на разных музыкальных инструментах (рояль, скрипка, гитара и флейта). Известно, что на музыкальном экзамене, проводившемся в Московском пансионе в 1829 году, он блестяще исполнил на скрипке весьма сложное в техническом отношении аллегро из скрипичного концерта Людвига Маурера. Есть сведения, что и сам он сочинял музыку, однако, к сожалению, нотные записи его музыкальных произведений не сохранились.
Интересен тот факт, что, в отличие от Пушкина, Лермонтов страстно увлекался ещё и математикой. Известно, что на протяжении всей жизни он возил с собой учебник по математике французского учёного Безу, чтобы иметь удовольствие на досуге развлечься решением задач. Одну особо сложную задачу, которую он никак не мог решить, ему объяснил во сне шотландский математик Джон Непер, умерший за 197 лет до рождения поэта: что любопытно, наяву решение оказалось совершенно правильным.
Живой интерес вызывало решение и шахматных задач. Лермонтов считался одним из самых сильных шахматистов не только в своём полку, но и большом сводном отряде, куда входили офицеры из разных полков. В поместье Тарханы до сих пор хранятся шахматы в коробке из красного дерева, которые принадлежали молодому хозяину.
По воспоминаниям Екатерины Сушковой (в замужестве – Хвостовой), её преданный кавалер и личный «чиновник по особым поручениям» отличался также неумеренным аппетитом, «не только был неразборчив в пище, но никогда не знал, что ел, телятину или свинину, дичь или барашка; мы говорили, что, пожалуй, он со временем, как Сатурн, будет глотать булыжник». Как-то раз коварные барышни жестоко посмеялись над юным Мишелем, распорядившись напечь к обеду булочек с опилками, и он действительно, не поморщившись, съел одну и принялся за другую, прежде чем ему указали на неудобоваримую начинку. Однако не исключено, что, живописуя лермонтовское обжорство, Екатерина Александровна могла и слукавить, поскольку была сильно обижена своим некогда верным поклонником. Ведь именно её история отношений с Лермонтовым породила легенду о том, что ещё одним увлечением поэта было расстраивать свадьбы знакомых девушек и затем злобно смеяться над ними.
Поэт и его музы
Именно Екатерину Сушкову чаще всего называют первой любовью Лермонтова, хотя сам он признавался, что первый раз влюбился в 10-летнем возрасте в девочку, младше себя на год, во время поездки на Кавказские воды: «Белокурые волосы, голубые глаза, быстрые, непринужденность – нет; с тех пор я ничего подобного не видал, или это мне кажется, потому что я никогда так не любил, как в тот раз».
Черноволосая и черноглазая красавица Екатерина, с которой Михаил познакомился в доме своих дальних родственников уже в 15, совсем не походила на этого безымянного и полузабытого «кавказского ангела». Она отличалась не только интересной внешностью, но и острым язычком, была весьма бойкой и кокетливой девушкой, старше поэта на два с половиной года. И она решительно не желала воспринимать неуклюжего мальчика в качестве своего ухажёра. Преподнесённые им стихи, впоследствии составившие знаменитый «сушковский цикл», встретили с её стороны лишь снисходительное поучение: «Благодарю вас, Monsieur Michel, за ваше посвящение и поздравляю вас, с какой скоростью из самых ничтожных слов вы извлекаете милые экспромты, но не рассердитесь за совет: обдумывайте и обрабатывайте ваши стихи, и со временем те, которых вы воспоёте, будут гордиться вами».
Жестоко обиженный её насмешками, самолюбивый юноша не менее жестоко отомстил несостоявшейся возлюбленной четыре года спустя, расстроив её брак со своим другом, Алексеем Александровичем Лопухиным. Поэт компрометирует девушку настойчивыми ухаживаниями, а чтобы не жениться на ней, посылает её родственникам анонимное письмо, в котором пишет гадости уже о самом себе...
Впрочем, эта жестокость Лермонтова не осталась безнаказанной. Не исключено, что именно слухи о том, что Лермонтов вспомнил былую любовь и стал неразлучен с Сушковой, побудили кроткую Вареньку Лопухину, сестру того самого приятеля Алексея и девушку, к которой Лермонтов на тот момент был действительно неравнодушен, принять предложение руки и сердца от помещика Николая Бахметева, бывшего семнадцатью годами старше её. По свидетельству Акима Шан-Гирея, троюродного брата Лермонтова, когда Михаилу сообщили о свадьбе Лопухиной, он «изменился в лице и побледнел». Никогда он не называл Варвару по фамилии мужа, но продолжал посвящать ей свои произведения и создавать её образ в них до самой своей смерти.
Даже Екатерина Быховец, девушка, которую часто называют «последней любовью Лермонтова», признавала: «Он был страстно влюблён в В.А. Бахметеву…я думаю, он и на меня обратил внимание оттого, что находил во мне сходство, и об ней его любимый разговор был». Именно образ задумчивой Вареньки угадывается в строках лермонтовского пророческого стихотворения о собственной гибели: «И снился мне сияющий огнями / Вечерний пир в родимой стороне. / Меж юных жён, увенчанных цветами, / Шёл разговор весёлый обо мне. / Но, в разговор весёлый не вступая, / Сидела там задумчиво одна, / И в грустный сон душа её младая / Бог знает чем была погружена» («Сон», 1841 г.).
Чужие и собственные пророчества
Если справедливо сравнение человеческой жизни с книгой, можно сказать, что мотив пророчества неотъемлем от биографии Лермонтова. Согласно семейному преданию, насильственную смерть ему предсказала практически в момент рождения московская акушерка, принимавшая роды. Впоследствии это пророчество якобы подтвердила знаменитая «чёрная баронесса» Шарлотта Кирхгоф, та самая, что предсказала Пушкину «гибель от белого человека, белой головы, белой лошади». Современники полагали, что суеверный Лермонтов встречался с ней дважды. В первый раз она предсказала поэту «смерть от руки человека, который не умеет убивать» (мистически ориентированные лермонтоведы подтверждают это тем, что Николай Мартынов считался в полку не умевшим стрелять, и потому Лермонтов совершенно не боялся погибнуть от руки «Мартыша» на своей в итоге оказавшейся роковой дуэли). Во вторую встречу с гадалкой, во время своего последнего пребывания в Петербурге, в ответ на вопрос, когда ему суждено будет снова вернуться в столицу, поэт получил зловещий ответ: «Более никогда».
Интересные пророчества находят и в произведениях самого Лермонтова. Его стихотворение, которое так и называется «Пророчество» (1830), поражает предвидением событий русской революции: «Настанет год, России страшный год, / Когда царей корона упадёт; / Забудет чернь к ней прежнюю любовь, / И пища многих будет смерть и кровь». Уже упомянутый «Сон» содержит удивительно точное описание обстоятельств гибели самого автора: «В полдневный жар в долине Дагестана / С свинцом в груди лежал недвижим я; / Глубокая ещё дымилась рана, / По капле кровь точилася моя». А знаменитое «Выхожу один я на дорогу» содержит строчку, в справедливости которой люди удостоверились лишь в XX веке, получив возможность выйти в космос: «Спит Земля в сиянье голубом…»
Конечно, при желании, всем этим поразительным совпадениям можно найти реалистические объяснения, однако почитателям М.Ю. Лермонтова совсем не хочется этого делать, хочется просто читать его чудесные строки, снова и снова обретая веру в то, что чудеса – это тоже реальность.
Фото на анонс: Петр Заболотский. Портрет М. Ю. Лермонтова 1837 год. Lermontov-lit.ru
