Священник из Рая

Я побывал в Раю! (Как звучит!) Местами болотист, местами высокая трава поднималась по плечи, где-то камни, палящее солнце… Как оказалось, самая короткая дорога теперь полностью заросла. Таким символичным оказался мой путь в Рай.

Да, я не сказал, что такое Рай. Небольшая деревня в 10 км от Смоленска, 150 жителей, заросшее озеро, знаменитый вонлярлярский парк и… восстанавливающийся храм! Церковь Казанской Божией Матери. Уже восстановлен купол, штукатурят стены; и от того, что ты видишь, создается впечатление, будто ты уже не в Смоленске, а в Питере: картина Таврического сада в запустении…

Я вернулся из Рая с яркими впечатлениями, а вскоре удалось побеседовать с отцом Романом Павлишовым, настоятелем Казанского храма в Рае и Свято-Георгиевского храма в Пригорском (Смоленский район). Отец Роман – отец пятерых детей. Добрейшей души человек. 13 лет служит и 13 лет строит и восстанавливает храмы.

— Как в Вашей жизни произошла Встреча?

— Я родился в Павлодаре (Северный Казахстан). Мой отец работал в милиции. Когда мне было 5 лет, он перевелся в Алма-Ату – тогда это была столица Казахстана. Там мы прожили 10 лет. В 14 лет я узнал, что мой прадед был священником! Об этом в семье старались не говорить: были советские времена, и это все замалчивалось. Еще в Алма-Ате я начал ходить в собор, но это были только первые подвижки.

Потом мы переехали на Смоленщину, в Демидов – это районный центр. Вернулись на историческую родину: у отца корни из Смоленской области, у мамы из Омской. У нас в Демидове, в Покровском храме был дивный священник – иеромонах Сергий (сейчас он настоятель Рославльского монастыря). Его проникновенное служение меня настолько пропитало благоговением…

Первый раз в храм я пришел за . Мне тогда было 15 лет. Потом начался . Меня как-то тянуло в храм…

Помню, закончилось вечернее богослужение – люди идут на исповедь. Никто меня, конечно, не звал, и я мог свободно уйти, но я тоже остался на исповедь. Цепочка движется, и вот я понимаю, что сейчас моя очередь… Хотя это было детское, наивное переживание, но было внутреннее ощущение сути этого Таинства.

Я до сих пор помню чувство, которое меня наполнило после: как будто выросли крылья. Я помню это, как будто это было вчера: я возвращался из храма, шел, подпрыгивая с ноги на ногу, как первоклассник. Было чувство, что меня как будто что-то поднимало! Встреча?..

— А когда Вы решили стать священником?

— После моей первой исповеди я еще несколько раз приходил на службу в Великий пост. Потом пришел на . Полный храм народа. Было где-то часов 10 вечера. И вот идет о. Сергий, проходит мимо меня и говорит: «Заходи в алтарь!» Я в первый раз зашел в алтарь на Пасху! Он благословил меня нести крест во время крестного хода.

И после этого… Не то чтобы я принимал какие-то решения, как-то все стало складываться органично… Я начал ходить на службы – когда я слышал колокольный звон, всё бросал и бежал в храм. Была такая внутренняя тяга. Когда о. Сергий благословил поступать в семинарию, у меня не было никаких раздумий по этому поводу, мыслей, что будет дальше.

Есть фабрика, нет храма

— С какими трудностями пришлось столкнуться в церковной жизни? Были ли проблемы, которые когда-то казались просто непреодолимыми? Получилось ли преодолеть?

— В 1998 году на я получил указ служить в Пригорском. Честно говоря, я тогда даже не знал, где находится Пригорское. Подхожу к Святейшему, тогда Владыке Кириллу, и он говорит: «О. Роман, Вы поедете на очень хороший приход. В Пригорское. Это недалеко от города – всего 10 км. Там очень хорошее место, есть птицефабрика». А я спрашиваю: «Там есть храм?» И он отвечает: «Нет, храма как раз нет… Но там очень хорошо! Вам придется возродить духовную жизнь».

Конечно, когда я вышел из алтаря, я чувствовал себя потерянным, было смущение. Матушка в слезы. Возродить духовную жизнь – это было не то слово. Ее по факту нужно было там зародить. В Пригорском до этого никогда не было храма. Нужно было возжечь лампаду на том месте, где она никогда не горела.

Советский уклад жизни, к которому люди привыкли, здесь процветал. Пригорское в свое время было образцово-показательным селом Смоленской области. Фабрика гремела на весь Союз. Асфальт перестилали к каждому приезду иностранцев. Колоссальное хозяйство. Не просто птицефабрика — а огромный животноводческий комплекс. Огромный авторитет директора, который создал птицефабрику. И к концу 90-х годов менталитет местных жителей не изменился.

Нам, русским, очень сложно перестраиваться. И еще сложно проводить «профилактику». Мы идем в больницу к зубному тогда, когда у нас уже ноет. Стереотипы советского уклада жизни остаются до сих пор. Большое количество прихожан нашего Свято-Георгиевского храма – это приезжие люди: из Смоленска, близлежащих деревень. А процент местных жителей, к сожалению, очень невелик.

Хотя за более, чем 10 лет, было сделано немало. Изменился сам облик храма – звонят колокола… Меня часто успокаивали, говорили, мол, батюшка не волнуйтесь, заблестят купола – придут, зазвенят колокола – придут, достигнем еще какой-то планки – придут. Но это только условности. Люди приходят в храм по другим причинам: когда услышат голос Божий и когда ответят на него сами. Так, наверное, происходит встреча с Богом.

— Кто такие Ваши прихожане? Как строятся отношения на Вашем приходе?

Отношения на приходе очень важны. Священник должен быть открыт для людей. Это позиция, к которой приучал нас Святейший. Это и мое личное глубокое убеждение: мы современные люди, живем в современном обществе. Сам уклад жизни священника сегодня должен быть понятен. И священник должен быть доступен для общения.

— Батюшка, а как строится Ваш день, неделя?

— Очень трудно планировать свой рабочий день. Есть, конечно, план, ежедневник с расписанием. Но многое зависит часто не от тебя, а от тех обстоятельств, которые на тебя нахлынут. Единственный звонок может скорректировать весь твой начинающийся или заканчивающийся день.

«Рабочий день» (в плане приходских, священнических обязанностей) заканчивается по-разному. Иногда рано. Иногда довольно поздно. Тебе позвонили – и ты должен куда-то ехать, иногда далеко. Бывает так, звонит знакомый человек: батюшка, мы за 50, за 100 км отсюда, и вот умирает близкий человек.

Поэтому день нерегламентирован. Иногда бывает очень загруженно. Иногда более спокойно.

Сейчас у нас три прихода: основной – Свято-Георгиевский, Казанский храм в Рае и еще молитвенная комната в деревне Митино, которую мы создали с благословения Владыки Феофилакта. Приходы расположены не очень удобно: д. Митино – 15-20 км в сторону Москвы, а Рай – примерно 10 км в сторону Витебска. Субботы, воскресенья, праздники среди недели заполнены богослужениями.

Кроме того, приходится решать очень много вопросов, связанных с экономическими, приходскими, документальными делами: фонды, налоговые… Казанский храм является объектом культуры Смоленской области. Приходится много общаться с отделом культуры, с отделом по охране памятников.

— У Рая есть будущее?

— Я оптимист по сути. Если быть пессимистом, то можно, наверное, сойти с ума.

Часто видишь людей, которые так плачевно настроены: у нас нет будущего, мы обречены… Порой выслушаешь, а потом говоришь: а я не согласен. Сразу бывает пауза: вы что не знаете, в каком мире мы живем? А в ответ говоришь о позитивном, что происходит вокруг. И люди по-другому начинают реагировать: то ли этого не знали, то ли не хотели знать…

Рай находится близко к Смоленску. Люди покупают землю в деревне, строят дома. У Рая есть будущее!

— Какие они – современные школьники? Ваш диагноз?

— Подросток всегда, во все времена разный. Сейчас подростки – это фактически взрослые люди.

У меня есть некий взгляд, с которым я всегда стараюсь относиться к школьникам: молодое поколение само по себе всегда доброе.

Помните, как в советское время у нас говорили: сейчас вы не такие, как мы. И вообще, когда старшее поколение начинает говорить: вот мы были такими-то, а сейчас у вас нет ничего ни святого, ни доброго, – это всегда такие обидные слова. Я стараюсь избегать этого взгляда и такого подхода в общении с подростками.

— Вы говорите, молодое поколение всегда доброе. А как же молодежные субкультуры?

— Невзирая на то, что мы прошли годы безбожия, что сегодня молодежь подвержена очень сильному информационному воздействию, что есть молодежные субкультуры, которые раскалывают молодежное сообщество на разные части со своим образом жизни и своими интересами, невзирая на все это, у нас есть христианская почва, которая впитывается молодым поколением. У нас есть христианская, православная закваска. Мы (и взрослые, и молодежь) совершаем многие вещи не в силу современных обстоятельств и взглядов, а в силу этой христианской закваски.

Заметьте, что это не христианское воспитание. Потому что наши дети не получали такого воспитания, как и мы, которые жили в советских семьях. Но внутренняя составляющая, которую мы не можем от себя оторвать, становится той доброй закваской, благодаря которой мы чувствуем, как поступить по-христиански. В наших детях это сохраняется.

Вот почему важна работа современной Церкви, голос Церкви. Мы можем способствовать развитию того христианского потенциала, который веками закладывался в нашем народе.

по материалам Православие и мир