Мой отчет о родах в деталях

8 ноября, понедельник, начало новой рабочей недели. Спала я хорошо, как обычно последнюю неделю илидаже две, не просыпаясь среди ночи для посещения клозета. Проснулась лишь бездесяти шесть, облегчилась и легла обратно спать, отметив, что живот тянет, носовсем не сильно. Но спать мне удалосьне долго, потому как почувствовала я что-то странное и проснулась. Глядь начасы, там шесть ровно. Встаю и чувствую, что мне мокро. Иду в уборную, на полпадают капли розоватой жидкости. Я понимаю, что «это оно началось», но живот несхватывает, лишь ноет слегка, как при месячных, а они у меня преимущественнобезболезненные. Вытираю пол и иду к спящему мужу, говорю, что все началось. Онвскакивает, как ошпаренный, но я предлагаю еще полчасика поспать до егобудильника, потому что вылилось лишь пару ложек, и пока больше нет. Ложусь изасыпаю. Начинает звонить будильник, второй раз, третий, мне опять становитсямокро, и я для контроля иду в ванную – все подтверждается. Я абсолютноспокойна. Женя готовит завтрак, делает бутерброды и греет чайник. Я же провожугигиенические процедуры – бреюсь, моюсь, мою голову, привожу себя в порядок иодеваюсь. Мы завтракаем и проверяем все вещи для роддома, документы и толькотогда вызываем скорую (в 7:50). Они приезжают довольно быстро (в 8:30), но мыуспеваем сфоткаться, проверить все еще раз, и просто посидеть вместе. Приходят2 фельдшера – один занимается документами, второй – мною – меряет температуру, давление, щупает живот, расспрашивает про схватки, которых нет. Говорят, чтопозвонят, узнают, куда меня везти. Я говорю, что здесь нечего думать, везтинадо в ВМА, они спорят, но все-таки соглашаются, позвонив оператору, согласовав, что там есть места. В скорой меня кладут на каталку, пристегивают, муж с пакетами сидит на кресле рядом. В скорой трясет достаточно сильно, животначинает тянуть сильнее. Приехали в ВМА в 9:00, там в приемном я переодеваюсь ииду на кресло. Осмотр проводит молодой врач Иванов Александр Сергеевич.Раскрытие 1-2 пальца и подтекание вод. Меня оставляют готовиться к родам. ОтдаюЖене все лишние вещи, и он уходит. Я же иду оформляться, подписываю бумаги, согласие на прививку БЦЖ и генетический анализ крови, отказываюсь от Гепатита.После этого мне делают клизму – это было прекрасно! Я давно об этом мечтала, мне сразу полегчало! В 10:00 меня вместе со всеми бумажками поднимают на лифтев родзал №3 на втором этаже. В ВМА всего 4 родзала, все свободны. Я устраиваюсьна высоченной кровати, приходят врачи, среди которых уже известный Иванов, молодая врач, Балабанова и женщина из приемной Малюкова. Они подключают ко мне2 датчика, что-то спрашивают, потом Балабанова прокалывает пузырь, я выгибаюсь, потому что это очень страшно – я совершенно некстати увидела то орудие, которымони пытались прокалывать. Но, так или иначе, они добиваются своего, и из менявытекает огромное количество теплой воды – это очень приятное чувство, водакакая-то особенно мягкая и идеальной температуры! Говорят, что воды светлые, потом признают их слегка зеленоватыми. Иванов успокаивает, говорит, что сейчасэто модно, зеленые воды. На живот мне прикрепляют 2 датчика и говорят лежать.Так проходит около часа, которые я пытаюсь отдохнуть, потому что просыпаться в6 утра – это совершенно не мой режим. Возвращаются врачи, сердцебиение малышаразмеренное, а у меня легкие схватки, которые я уже начинаю ощущать.Оказывается, они у меня были и раньше, только совсем безболезненные. Схватка – это когда живот становится твердым. Проверяют раскрытие – идет размеренно, какпо учебнику – палец за час. Шейка готова к родам, поэтому остается толькождать, когда будет полное раскрытие и голова вставится в шейку. Я хожу попалате, разговариваю по телефону с любимым мужем, звонит папа, обещая, что всебудет хорошо, ему обещали, звонит мама, узнает, что я рожаю. Тем временемсхватки становятся ощутимее, и я уже могу сказать, когда начинается очередная, засекаю время – по минутке через три. Я пытаюсь лечь поспать, но очереднаясхватка заставляет меня с воем слезть с кровати и продолжить брожение. Приходитмолодая врач и предлагает фитбол, я соглашаюсь, потому что стоять уже нет сил.Мячик решает мою проблему с отдыхом, я расслабляюсь, повисая на нем, и могуслегка вздремнуть. Время бежит неумолимо, но по телефону я могу говорить ужетолько в промежутках между схватками. В определенный момент я уже не могузвонить и говорить. Молюсь про себя, прошу Господа быть со мной в этот день, прошу помочь мне справиться. Раскрытие идет медленно, но верно. Схваткистановятся больнее и чаще. Сил остается все меньше. А еще я жутко хочу есть, просто бесконечно, но понимаю, что нельзя, стараюсь даже не пить воду, чтоб нестало тошнить.

Надо сказать, что вэтот день рожала только я одна, все внимание врачей получала только я и онибыли со мной всегда, когда это было необходимо. Туалеты были напротив моегородзала, я периодически туда наведывалась, зажимая между ног сложенную простынь, слышала отдаленные разговоры врачей. Ощущение было, что я дома. Абсолютнодомашняя атмосфера, которая внушала моральное и психологическое спокойствие.Физически было больно, но я абсолютно доверяла врачам и ни о чем небеспокоилась. Когда стало чересчур больно, Малюкова предложила сходить в душ, на что я с радостью согласилась. В душевой кабине не хотела закрываться дверь, и я не могла поднять пимпочку, чтобы переключить из крана на душ, но пришелАлександр Сергеевич и помог мне. Опять же, как дома, как будто родственник вдуш зашел ко мне! Сейчас думаю, что надо было бы стесняться, смущаться, нотогда мне было совершенно комфортно. В душе схватки действительно переноситьлегче. Сколько времени я там простояла – не знаю. Вообще, с определенногомомента все стало происходить как в тумане, как во сне. Помню только какие-тодетали, но во времени я потерялась абсолютно, хотя пыталась смотреть на часы изапоминать все.

После душа я спасаласьфитболом – стоя рядом с кроватью, стоя на четвереньках на кровати, лежа набоку… Металась по кровати, пыталась хоть как-то облегчить боль. Врачи заходили, выходили, мерили сердцебиение малыша, которое совершенно не менялось, несмотряна мои уже невыносимые боли. Вначале я пыталась дышать правильно, врачи хвалилименя, потому что я делала это, ведь это было единственное, что я могла сделать.Я дышала и висела на мяче, раскачиваясь в такт дыханию, чтобы отвлечь мозг отконцентрации на боли. И это помогало. Не абсолютно, но снижая боль до терпимойи выносимой. Но двигаться, говорить, осознавать что-то разумом было все женевозможно.

Время от временизаходили врачи и что-нибудь советовали, вкололи мне какой-то укол соспазмолгетиком, но он не помог. А еще в неизвестное время появился какой-токурсант, который стоял рядом с кроватью, держа руки позади спины, и оченьспокойным голосом говорил мне что-нибудь типа: «Дыши медленнее», «Дыши не такчасто», «Вот так, молодец». Еще в какой-то момент на вопрос Иванова, чего яхочу сейчас, я ответила: «Есть и спать», чем насмешила всех. Потом, когда былосовсем невмоготу, у нас с курсантом состоялся такой разговор: Я на очереднойсхватке вою, чтоб мне сделали уже операцию, он: Потерпи, ты сама сможешь, всеженщины сильные, женщины это могут, вот я бы не смог! В ответ я завыла, чтотоже не смогу.

Я стонала, потому чтокричать не было сил, кружилась голова и тошнило. Я стонала Богу, чтобы он помогмне поскорее все это закончить, звала Его на помощь.

Тем не менее, времяшло, раскрытие становилось все больше, и около 17 часов стало полным. Думаю, это было около 17, хотя могу и ошибаться. В общем, раскрытие было, схваткихорошие были, сердцебиение ребенка, как до схваток, но чего-то там внутри непроисходило, и врачи чего-то ждали. Я не знаю чего, у меня не было силспрашивать. Потом они все пришли ко мне: Иванов, Малюкова и акушерка Вера. Онипытались отвлекать меня разговорами, и я рассказывала о своей работе, о детках, а когда у меня начиналась схватка, они обсуждали свое начальство. Потом ярассказывала о папе, благодаря которому и оказалась в этот день с ними. Схваткиочень больнючие были, Иванов сказал, что уже поздно делать анастезию, что ужерожу вот-вот. Врачи ходили туда-сюда, смотрели, щупали у меня что-то, а потомИванов принялся за дело. Он что-то там делал, было очень больно, я орала, надобыло тужиться, то есть дышать в живот, потом он что-то сделал, что мне сразуполегчало, стало легко и приятно, как будто расслабил сведенную мышцу. Егоповеселило, что мне стало приятно, но дальше было что-то с чем-то. Акушеркиподжимали мои ноги к животу и говорили тужиться на схватке, тужиться, что естьмочи. Я пыталась собрать последние силы, которых уже совершенно не было, чтобыдышать животом. Было безумно больно, ощущение, что все ткани рвутся и трещатпри этом. А еще было чувство, что я сейчас обкакаюсь! А мне этого очень нехотелось, мне было очень стыдно от этого. Я кричала, а мне кричали, чтоб я некричала. Я извинялась, а мне говорили, чтоб я лучше делала все, как надо, а неизвинялась. Я была не в себе, кричала дурным голосом, пока одна из акушерок неплеснула мне в лицо холодной водой. Это было прекрасно. Я на минуту пришла всебя, извинилась за свое поведение, попыталась дышать правильно и изо всех силстала тужиться. Я поведала акушерке о своем страхе опорожнить кишечник, на чтоона ответила: «Ну и что, ты же рожаешь, не бойся!» И я стала тужиться уже безопаски, предупредила ведь! Не знаю уж, что происходило, так как была я вполуобморочном состоянии, не знаю, как долго мы мучились, но вот онизасуетились, говорят: «Вот уже она тут – хочешь потрогать?» Я отказалась итогда кто-то скомандовал: «На кресло!» Я была в панике – сил не было, чтобдышать, как тут дойти до кресла?! Но рядом оказался Иванов, поддерживал меня, акушерки разводили мне ноги, чтоб я их не сдвинула ненароком, спустили менякаким-то образом с этой высоченной кровати, потом чудесным образом я очутиласьна кресле, еще более высоком. Ноги выше головы, пятки уперты во что-то, наступни надеты огромные бахилы, руками держусь за поручни. Если честно, ядумала, меня как-то привяжут, зафиксируют, но нет. Говорят, чтоб я слушаласьакушерку, она что-то советует, я пытаюсь это делать. В вены втыкают капельницус физраствором. Говорят не орать, я делаю вдох, но выдохнуть беззвучно я немогу, кричу, наверное, потому что все на меня шикают. Потом была супер-боль, которую я уже и не чувствовала, а просто реагировала – я визжала так, что самачуть не оглохла, ультразвуком каким-то. Акушерка скомандовала зватьнеонатологов, потому что на следующей потуге я родила. Что-то выскользнуло изменя, полилась опять теплая водичка, и такое же теплое плюхнулось мне на живот, через мгновение зашевелилось и издало звук «Ма-а-а-а». Боже, это произошло! Яродила! Только кого? Кого, говорю, родила-то? Комочек крутят прямо на моемживоте, и я вижу, что это девочка! Моя доченька! К этому моменту в комнате ужебыло порядочно народу: помимо Иванова, Малюковой, акушерки Веры и курсантапоявились Козловский и суровая женщина в маске, видимо, неонатолог, котораяговорила, что орать так может только актриса, и очень горда была собой, когдаоказалось, что преподаю я театральное мастерство. Спросили, как назовем, ясказала Тамара, скорее всего, если муж не передумает. Вскоре ребенка забрали, ая родила послед – сказали потужиться, а я просто подумала об этом, и из менявыплыл еще один теплый комочек. Врачи стали рассматривать его, а я лежала иотдыхала, меня всю трясло мелкой дрожью, а я слушала, как мяукает мой котенок. Потоммне положили лед и груз на живот. С последом все было хорошо, и врачи занялисьмною. Оказалось, что от моего крика есть 2 трещинки наружные, их надо зашить.Иванов стал обкалывать меня ледокаином, это было больно, я опять сталапокрикивать. Но тут опытная Малюкова приложила мою Кисточку к моей груди, и яперестала чувствовать все, кроме ее прикосновений. Иванов с Козловским что-токолдовали у меня между ног, просили потерпеть, но я уже не чувствовала боли, очем им сообщила Малюкова. Тогда Козловский предложил заодно и девственность мневосстановить, на что я ответила, что муж только рад будет. Я чувствовала, какони шили, ощущая только тепло моей девочки, силу с которой она присосалась кгруди, и не могла сдержать слезы умиления и радости. Малышка была такойголодной, что ее с трудом удалось оторвать от моей груди. К тому времени шитьуже закончили, сказали, что сидеть можно, что нитки сами растворятся, поздравили с рождением дочери и ушли. Малышку тоже забрали на детскоеотделение, чтобы дать мне возможность прийти в себя. Мне подняли кресло вполусидячее положение, принесли ужин – пюре с рыбкой – о котором я так мечтала, и оставили одну, дав в руку мобильный телефон. Я стала звонить мужу, делитьсяновостью: 8 ноября 2010 года в 18-50 я родила нам дочку, весом 3570 грамм, ростом 52 сантиметра и 8/9 по шкале Апгар, красивую, здоровую, щекастую, счерными волосиками принцессу.

Два часа я лежала накресле, в 21:00 меня посадили на кресло-каталку и повезли со всеми вещами на 4этаж, в послеродовое отделение. Там поселили в 4-х местную палату, где никогоне было, и велели отдыхать еще 2 часа, но разве я могла заснуть? Сердце бешеноколотилось, гормоны переполняли меня, хотелось то плакать, то смеяться, и ясчитала минуты до встречи с малышкой. В полдвенадцатого меня перевели вдвухместную палату с душем, туалетом и беде и через полчаса привезли моюдевочку. Медсестра показала, как ее подмывать под струей воды, как надеватьподгузник, как прикладывать к груди, и ушла. Я осталась наедине со своейдоченькой. Одна в палате, среди ночи. Пока она пыталась высосать из грудикапельки молозива, все было хорошо. А потом надо было отмыть ее попку отпервородного зеленого кала, но он не отмывался! Малышка извивалась на моейруке, кричала, а я ничего не могла поделать. Я в панике вышла в коридор, а тампусто, нет никого. Три часа ночи все-таки, все спят. Я побежала дальше по этомупустому коридору, благо навстречу вышла медсестра, отругала меня, но помогласправиться. Очень строго, мне все еще раз объяснила, сказав, что это мойребенок, и я не смогу ему ничего плохого сделать, не сломаю ее, если специальнок этому не стремиться. В общем, наорала на меня и ушла, а я поняла, что так илииначе мне придется справляться самой, не надеясь ни на чью помощь. Возможно, это и к лучшему, потому что я стала спокойно делать то, что должна: мыть, переодевать, кормить,- несмотря ни на какие сложности и боли.

Истинное величиеГоспода я поняла во время родов! Когда ребенок появляется из тебя, становитсяотдельным человеком, издав победный крик, вот тогда как никогда и нигдеощущается Его присутствие. Эта секунда, миг, который невозможно передатьчеловеческими словами! Потому что это прикосновение Господа! Теперь совсемпо-другому смотрю, чувствую, ощущаю Веру, Религию, Господа.

Пока писала все это, осознала, что за эти 13 часов мучений очень мало думала о ребенке. Думала отом, чтобы все поскорее закончилась и спрашивала у врачей о сердцебиениималыша. Ввиду того, что с этим все было очень хорошо, я не беспокоилась оребенке. Я вообще не беспокоилась. Во время боли было невозможно беспокоиться.И думать в тех обстоятельствах тоже не получалось.

Пока я в муках рожаладоченьку, Женя красил батарею на кухне. А потом еще красил вагоны 3 штуки. Папапраздновал с самого утра, не мог работать. Мама с сестрой и Андреем праздновалиуже после рождения. Паша с Наташей приехали к Жене ближе к ночи и обмыли с нимпяточки. Когда мне привезли малышку, я сфотографировала ее и отправила Жене, так что около часа ночи он уже увидел свою маленькую дочу.

P.S. Писала рассказ для себя, чтобы не забыть свои чувства и ощущения и для мужа, чтоб знал, что я пережила, поэтому так подробно.