Как запекали детей в печах

Этого эпизода коснулся и В. Ф. Ходасевич в своем жизнеописании Державина. Он отметил, что к младенцу «лечение применялось суровое: по тогдашнему обычаю тех мест запекали ребенка в хлеб. Он не умер». Ходасевич верно отметил, что лечение было «суровым», а реплика «он не умер» и вовсе имеет двусмысленный характер. Закономерно возникает вопрос: а от чего, собственно, должен был умереть будущий автор «Фелицы» — от того ли, что был он «мал, слаб и худ», или от самого лечения?
Впрочем, и из самих «Записок» Державина, и из текста Ходасевича так и остается неясным, что же именно сделали с младенцем. Понять это позволяет отчасти статья В. Н. Аршинова «О народном лечении в Казанском уезде», опубликованная в 1889 году, то есть почти через полтора столетия после рождения Державина. Автор описывает, в частности, оригинальный способ лечения болезни, называемой в народе «собачья старость»: «Лицо ребенка замазывается тестом, остаются открытыми только нос и рот, сам он привязывается к хлебной лопате, и после того, как посадят хлебы в печь, туда же на несколько мгновений суют и ребенка три раза. При этом приговаривают: „Собачья старость, припекись, припекись в печи!“ Этот способ лечения называется „запеканьем“.
В наиболее общем случае ритуал заключается в том, что грудного ребенка кладут на хлебную лопату и трижды всовывают в теплую печь. Обычно так поступали с младенцами, больными рахитом или атрофией, а согласно народной терминологии — собачьей старостью или сухотами. В некоторых местах Владимирской губернии „перепекали“ всех детей непосредственно после родов.
В России ритуал был известен чрезвычайно широко, хотя и не повсеместно; он фиксировался в центральных, в южных, в северных губерниях, в Поволжье, на Урале, а также в Сибири (Архангельская, Новгородская, Тверская, Владимирская, Ярославская, Костромская, Вятская, Пермская, Нижегородская, Казанская, Симбирская, Саратовская, Пензенская, Тульская, Орловская, Курская, Воронежская, Оренбургская, Иркутская, Тобольская, Енисейская губернии). Наиболее распространенное русское название ритуала — перепекание, реже встречаются варианты перепеченье, запекание. В ряде случаев отмечается, что „перепекание“ не только не помогало ребенку, но и могло, наоборот, повредить его здоровью. Известны, к сожалению, случаи, когда из-за промедления матери или бабки грудной ребенок сгорал или задыхался в печи. Некоторые описания содержат поистине душераздирающие подробности, хотя в других, наоборот, отмечается возможный лечебный эффект, обусловленный тем, что ребенок прогревается в печи.
В сообщении одного из корреспондентов конца ХIХ века акцентируется варварский характер обряда и его драматические последствия: „Утром, когда печь истоплена, больного, хилого ребенка, на котором уже испытали всевозможные сельские лечебные средства, мать привязывает полотенцем к той же лопате, на которой пекут хлебы; лопата вместе с ребенком кладется на шесток. Свекровь или другая родственница становится за дверью в сенях, затем входит в избу и спрашивает мать ребенка: “Что печешь?» — «Собачью немочь!» — отвечает мать и при этом быстро всовывает лопату вместе с ребенком в печь… «Пеки, пеки, да не перепеки», — говорит ей свекровь и с этими словами выходит из избы, а мать вынимает ребенка из печи на шесток. Тогда свекровь опять входит и опять спрашивает: «Что печешь?» и т. д. Те же приемы повторяются до трех раз; затем задыхающегося от крику и жары ребенка снимают с лопаты". «Нередко случается, — продолжает корреспондент, — что при этом не успеют отвязать ребенка, как он уже умирает». «Знать, ему не жить, — говорят бабы, — а кабы перенес, так стал бы знаешь какой крепкий с этого».
И тут хотелось бы отметить один немаловажный аспект ритуала: он сопряжен с риском и со смертельной опасностью для ребенка. Это крайняя мера, после применения которой младенец должен или умереть, или выздороветь. В некоторых сообщениях подчеркивается, что к «перепеканию» прибегали после того, как были опробованы уже все другие, менее опасные способы суеверного лечения: «Рахитизм, английская болезнь, называется у бабушек „собачьей старостью“. Лечат от нее так: надо принести больного ребенка в баню и привести туда же собаку, затем намазать всего ребенка сметаной и дать собаке слизать сметану, а вместе со сметаной должна перейти к собаке и »собачья старость". Если это не поможет, то надо положить ребенка на пороге и сечь его осторожно топором, приговаривая: «я не ребенка секу, а собачью старость». Потом нужно испечь большой калач, продернуть в него ребенка и калач отдать собаке, причем с ним передается и собачья старость. Если же все эти меры не помогли (т. е. вообще при рахитизме), то надо запеленать ребенка, положить на лопату и всунуть ее в печь, чтобы собачья старость запеклась". Само название болезни — собачья старость — указывает на ее этимологию и подсказывает способ лечения — перенести болезнь на щенка или собаку.

И еще

Зафиксироварованно несколько вариантов обряда. Заболевшего ребенка Тайком от родителей члены соседской семьи заворачивали в пеленку и на лопате сажали в теплую печь. Младший трижды обходил вокруг дома и через порог спрашивал: Кыдзи жарито пачыс? Как жирит печь? Старший отвечал: Ми тайо висянсо пожаламо. Мы эту болезнь испечем.

Запекали детей отстающих в развитии или которых предположительно подменили. Привязав к лопате, ребенка три раза сажали в теплую печь и на вопрос: «Кодöс пöжан?» «Кого запекаешь?» отвечали: «пывсян Айкалысь кага.» «Ребенка банника». Иногда вместо ребенка в печь на лопате сажали его одежду или полено, завернутое в одежду ребенка.

Существовал обычай протягивать больного сквозь калач из сырого теста, который затем запекали и выбрасывали. В народе считалось, что при протаскивании больного сквозь калач, болезнь оставалась на липком тесте и запекалась с ним. Человек или животное, съевшие выброшенный калач, подвергались опасности получить эту болезнь.

В ряде вариантов П. ребенка соотносится с выпечкой хлеба. Обские к.-з. обмазывали больного глиной и трижды засовывали на лопате в печь, сопровождая действия диалогом. Знахарь сажал ребенка в печь, а мать обходила вокруг дома и стучась в дверь спрашивала: «Что делаете?», на что знахарь отвечал: «Печем глиняную кулебяку».

Несомненна связь ритуала с символикой печи, которая отождествлялась в традиционных представлениях как с женским лоном, так и с загробным миром. Поэтому помещение ребенка в печь символизировало не только уничтожение болезни через запекание, но и временную смерть больного ребенка, пребывание его в ином мире или материнском чреве и его повторное рождение.

Обряд П. широко известно у восточных славян и других европейских народов.